O-o

После финала игрушки "Midwinter's Night" я таки пошла и проглядела "Хроники Амбера" пятикнижие Мерлина. Не то чтобы я сомневалась в слове мастера, но как-то аспект взаимоотношений Мерлина с Колесом-Призраком не выдвигался раньше для меня на первый план. Хотелось освежить память.

И, обожемой,мастер оказался прав.

Отношения Мерлина и его творения – это бомба замедленного действия, взрывающаяся черными дырами.

Начнем с начала, то есть с полного пренебрежения техникой безопасности при разработке и эксплуатации радикально новой и неограниченно мощной технологии.

«Колесо-Призрак» в каждое мгновение воссоздает множество своеобразных эквивалентов Карт. Машина относится к тому же классу объектов, что и папин меч Грейсвандир. Я включил элементы узора Лабиринта в ее конструкцию.

Никто не знает, где находится Призрак. Правда, с соответствующей Картой к нему может добраться любой, но я не стал встраивать коды безопасности именно из-за невозможности найти машину любым другим способом.

Теперь машина должна насытить блоки памяти определенной критической массой информации, и только после этого ее программы начнут действовать полностью. Я отдал ей команду заниматься этим уже довольно давно, но до сих пор еще не проверил, что получилось.

Небеса уже тогда предупредили легкомысленного изобретателя.

Я шел по улицам разрушенного Амбера под низко нависшим небом. Хромой ангел с огненным мечом промчался в вышине надо мной, нанося удары. И там, куда ударял меч, поднимались дым, пыль и пламя. Нимбом ангелу служило мое Колесо-Призрак, испускавшее могучий поток ужасного ветра, который обтекал лицо ангела, словно искристая пелена, сеял страх и разрушение повсюду, где он касался земли.

Умные родственники предупредили тоже.

— Мы встретились с проявлением той, построенной тобой машины, — сообщила Фиона. — С Колесом-Призраком.
— Да?!
— Ты прав. Она разумна. Общественный искусственный интеллект, а не только технический.
— Я и так был уверен, что она способна выдержать тест Тьюринга.
— О, в этом нет никаких сомнений, — согласилась она. — Поскольку тест Тьюринга по самому своему определению требует от машины способности лгать людям и вводить их в заблуждение.
— К чему ты клонишь, Фиона? — спросил я.
— Она не просто искусственный интеллект. Она абсолютно антиобщественна, — ответила она. — Я думаю, твоя машина сошла с ума.
— Что она сделала? Напала на вас?
— Нет, ничего физического. Она безумна, лжива и оскорбительна, но мы сейчас слишком заняты, чтобы останавливаться на подробностях. Однако, я не говорю, что она может стать агрессивной. Не знаю. Мы просто хотели сказать тебе, чтобы ты не доверял ей.

Но разве ж Мерлин слушает? Раз за разом сын Корвина сначала не ожидает, а потом игнорирует появление у Призрака черт, которые он не заказывал.

Рэндом: Выключи эту штуку.
Призрак (проявляет разумность): Я не сделал ничего, что могло бы тебя оскорбить.
Мерлин: 8-О

Призрак (отшвыривает создателя бурей через Отражения): Я не дам себя выключить.
Мерлин: 8-О

Призрак: Я прошел высший Лабиринт в Камне Правосудия.
Мерлин: 8-О

И так далее.

Отношение Мерлина к Призраку – нечто среднее между отношением к вещи и отношением к приятелю. Их диалоги напичканы фразами вроде "Надо будет проверить твои программы" и "Я угробил столько сил, чтобы создать тебя". При этом Мерлин совершенно некритично принимает разумность своего творения. По мере того, как Призрак наращивает интеллект, Мерлин начинает воспринимать Призрака как взрослое, ответственное существо – безо всяких на то оснований.

Отношение Призрака к Мерлину – отношение ребенка, который отчаянно нуждается во внимании, одобрении… и воспитании. С одной стороны – он любопытен, любознателен и хватает жизнь как крапиву. С другой – он очень хочет быть настоящим человеческим мальчиком.

– Высший Лабиринт, с которым я неожиданно повстречался в Камне Правосудия… Здесь есть некоторые аспекты, которых я просто не могу понять. Это касается рассмотрения теории беспорядочного, потом идет Меннингер и все прочие с их теориями о создании…
— Ну и как успехи?
— Мне кажется, я стал умнее.
— Несомненно, раз уж ты приобщился к Лабиринту.
— Да. Хотя, между прочим, в нем самом присутствует некоторый элемент иррационального, совсем как у живых существ. Или, может быть, он обладает разумом более высокого порядка, так что его действия только кажутся иррациональными тем, кто не способен до конца понять их смысл. Это может послужить хоть каким-то объяснением с практической точки зрения.
— До сих пор мне еще не представлялось случая это выяснить, но что ты можешь сказать теперь, исходя из результатов самопознания — ты сам случайно не относишься к подобной категории вещей?
— Я? К категории иррационального? Вот уж нет! Не представляю, как тебе могло прийти такое в голову!
— Плохо, — заметил я. — Мне кажется, что иррациональное в какой-то мере должно обязательно присутствовать в нас. В сущности, оно и делает нас по-настоящему человечными — оно и распознавание его в себе, конечно же.
— Правда?
Я встал и начал одеваться.
— Да, и подавление этого в себе может, вероятно, плохо отразиться на разуме и творческих способностях.
— Мне нужно все как следует обдумать.
— Вот и займись этим, — сказал я, натягивая сапоги, — а потом расскажешь мне о своих успехах.
***
— Не мог бы ты мне показать дорогу к Логрусу? — спросил Призрак.
— Ты что, шутишь?!
— Нет, — ответил он. — Я уже знаком с Лабиринтом, но еще не встречался с Логрусом. Где он у вас тут находится?
— А я-то думал, что дал тебе лучшие запоминающие способности. Насколько я помню, во время вашей последней встречи, ты был с ним крайне невежлив.
— Вообще-то да… Думаешь, он обиделся?
— Еще бы! Совершенная бесцеремонность, отсутствие всякой почтительности!… Так что держись от него подальше.
— Ты же сам только что мне посоветовал заняться изучением хаотического фактора — фактора иррациональности.
— Но я тебе вовсе не советовал делаться самоубийцей. Слишком много времени у меня ушло на то, чтобы создать тебя.

Понятие ответственности Колесу изначально чуждо. (Равно как, кстати, и понятие смерти, но эта тема еще заиграет.) Его создали, чтобы делать невозможное. Он задает вопросы, на которые Мерлин реагирует с непростительной небрежностью.

— Э… ну так ты серьезно говорил, когда обещал, что не будешь меня отключать?
— О чем разговор! После всех жертв, которые я принес ради тебя! На твое образование и все прочее… И на доставку всех твоих чертовых компонентов в такое место, где ты был бы в безопасности! Как ты можешь еще спрашивать у меня об этом?
— Я слышал, как Рэндом велел тебе сделать это…
— Ты ведь тоже делаешь не все, что тебе велят, не так ли?

Ай молодца папа-Мерлин. У него сын в стадии импринта, а он его наглядным примером учит плохому. И такими диалогами пестрит все пятикнижие.

— Я бог?
— Можешь называть себя как хочешь, — сказал я. — Тебе никто не возразит.
— Быть богом может оказаться забавным.
— Тогда кем буду считаться я?
— Это трудный теологический вопрос.
— Кой хрен теологический? Я инженер-компьютерщик, и ты знаешь, что я создал тебя, Призрак.
Подводную камеру заполнил звук, похожий на вздох.
— Хорошо ли ты себя чувствуешь, Призрак?
— Я все еще пытаюсь найти себя.
— Подобным задачам посвящают себя все.
— В самом деле?
— В самом деле.
— Когда? Как? Почему?
— Сказать — значит лишить всего удовольствия. Кроме того, у всех это бывает по-разному.
— У меня совсем не ладится дело со всевидением… — проговорил через некоторое время Призрак.
— Ну и ладно. Кому оно нужно? — отмахнулся я.
— …И я все еще работаю над всемогуществом… — проговорил Призрак.
— Это тоже трудно, — согласился я.
— Ты очень понятлив, отец.
— Стараюсь. У тебя есть какие-нибудь особые проблемы?
— Ты имеешь в виду, помимо экзистенциональной?
— Да.
— Нет. Я привел тебя сюда предупредить насчет парня по имени Мандор. Он…
— Он мой брат, — перебил я.
Наступило молчание.
— Тогда получается, что он мой дядя, — последовало затем.
— Полагаю, да.
— А как насчет бывшей с ним женщины? Она…
— Фиона мне тетка.
— А мне внучатая тетка. Вот те на!
— Что случилось?
— Плохо отзываться о родственниках не принято, не так ли?
— Только не в Амбере, — усмехнулся я. — В Амбере только этим и занимаются.
Круг света снова кувырнулся. Мы вернулись в коридор.
— Тогда, раз мы в Амбере, я хочу отозваться о них плохо, — сказал он. — Я бы на твоем месте им не доверял. По-моему, они немного сумасшедшие. А также оскорбительны и лживы.
Я рассмеялся.
— Ты становишься истинным Амберитом.

Поздравляю, Мерлин, ты только что научил ребенка, что родственники – конкуренты и заклятые враги, и в борьбе с ними все средства хороши. А, и еще дал ему понять, что если ему угодно считать себя богом, то не вопрос, папа одобряет.

— Камень-то у тебя или нет?
— Да, я только что с ним закончил.
— Закончил?
— Закончил его использовать.
— Как же ты… использовал его?
— С твоих слов я понял, что, если пропустить сквозь него чье-нибудь сознание, это дает некоторую защиту от Лабиринта — и задумался, сработает ли это в случае такого идеально синтетического существа, как я.
— «Идеально синтетический» — хороший термин. Откуда это?
— Я сам создал его, подыскивая наиболее точное определение.
— Подозреваю, что тебя он отвергнет.
— Нет.
— А, так ты действительно прошел через эту штуку весь путь?
— Да.
— И как он повлиял на тебя?
— Трудно оценить. Изменилось мое восприятие. Объяснить сложно… Что бы это ни было, это — штука тонкая.
— Прелестно. Теперь ты можешь пропускать свое сознание через Камень с некоторого расстояния?
— Да.
— Вот кончатся все наши теперешние неприятности, и я проверю тебя еще раз.
— Самому интересно, что изменилось.

Машина, из без того показавшая себя довольно мощной, пропустила через себя высший Лабиринт. Так на минуточку, проекцию одного из самых главных игроков в здешние престолы. И что говорит Мерлин? "Потом как-нибудь проверю, что получилось".

Плоды пресловутого воспитания начинают проявляться уже в самом пятикнижии. Мерлин все видит, все понимает – и ничего не делает.

Призрак все больше и больше делался похожим на всех нас — трусливым и водящим за нос.

Колесо-призрак, мой кибер для работы с Козырями, механический полубог низшего разряда, похоже, развивался от опрометчивости к расчетливости и паранойе.

Мне в голову пришла совершенно ужасающая мысль. Лже-Дворкин и лже-Оберон ненадолго навели меня на мысль о трехмерных компьютерных копиях. А способность Колеса-Призрака обыскивать отражения основывалась на преобразовывании в цифры извлеченных из лабиринта сегментов — и это я считал в данном случае очень важным. Ведь Призрак — сейчас мне казалось, что чуть ли не с тоской — недоумевал: хватает ли его знаний и умения, чтобы считаться божеством?

Могло ли мое собственное творение играть со мной? Мог ли Призрак заключить меня в абсолютно пустынном, далеком отражении, блокировать все мои попытки с кем-нибудь связаться и начать со мной сложную игру? Сумей он выиграть у собственного творца, перед которым испытывал, кажется, нечто вроде благоговейного страха — не счел бы он, что возвысился до уровня, который в его личном космосе находился выше моего статуса? Может быть.

Одновременно Призрак копирует Мерлина и всячески берет его за образец, а также рисуется и из кожи лезет, чтобы его впечатлить.

Когда я перешагнул через полосу на полу, исчезло все, кроме самого света, который рассосался в идеальный круг, перекувырнулся разок около меня и осел на уровне подошв, оставив меня в центре. Внезапно за пределами круга появился мир; и сложилось впечатление, что он создан в виде образовавшегося купола зеленого стекла. Поверхность, на которой я стоял, выглядела в бледном свете красноватой, неровной и влажной. Лишь когда мимо проплыла большая рыба, я сообразил, что нахожусь скорее всего под водой, стоя на гребне коралла.
— Все это чертовски красиво, — сказал я, — но я хочу дойти до своих апартаментов.
— Просто решил немного пустить пыль в глаза, — донесся знакомый голос, сверхъестественно звучащий повсюду за пределами магического круга.
***
Дверной проем в соседнюю комнату, где спала Найда, стал светиться. Он сиял желтым светом, и прямо у меня на глазах этот свет разгорался. Затем в центре его появилось еще более яркое пятно. Внезапно пятно начало совершать медленное движение вверх-вниз.
Затем раздалась музыка, я так и не понял, откуда, и голос Призрака возвестил:
— Следите за прыгающим мячиком.
— Прекрати! — осадил я его. — Это отвлекает!
Музыка затихла. Круг света стал неподвижным.
— Извиняюсь, — вмешался Призрак. — Я думал, что малость разрядки не помешает.
***
("Папа смотрит!")
Золотое кольцо, внезапно упав на голову Найды, вытянулось до полу так, что получилась труба. Призрак вписался в орбиты шариков Мандора, и, должно быть, исхитрился изолировать себя от движущих ими сил, потому что шарики сбавили скорость, заколебались из стороны в сторону и, наконец, упали на пол.

Знаки Логруса и Лабиринта начали сближаться.
— Ближе не подходите, ребята, — вдруг заявило Колесо-призрак. — Невозможно описать, что я могу натворить, заставь вы меня нервничать еще сильней, чем сейчас.
И Лабиринт, и Логрус приостановились. Из красного тоннеля раздался скрипучий голос, менявший тембр от слога к слогу, как будто говорили поочередно мужчина и женщина.
— Верни Глаз Хаоса, — говорил он. — Давным-давно Единорог отобрал его у Змеи во время поединка. Похитил его. Верни Камень. Верни.
Являвшееся мне в Лабиринте голубое лицо не показалось, но знакомый с тех самых пор голос ответил:
— За него заплачено болью и кровью. Право собственности перешло к нам.
— Что вы предложите за него мне? — спросил Призрак.
— До чего же наглая конструкция, — нараспев произнес Лабиринт.
— Ах, ты прыткий артефакт, — завопил Логрус.
— Поберегите комплименты, — сказал Призрак, — и дайте мне то, чего я хочу.
— Мне ничего не стоит вырвать его у тебя, — отозвался Лабиринт.
— А мне — разорвать тебя в клочки и развеять их, не успеешь оглянуться, — заявил Логрус.
— Вы оба ничего не сделаете, — ответил Призрак, — потому что сосредоточь вы свое внимание и энергию на мне — окажетесь уязвимыми друг для друга.
— Отдай его мне, — говорил Логрус Призраку, — и я заберу тебя с собой, ты станешь моим Первым Приближенным.
— Ты — процессор данных, — говорил Лабиринт. — Я дам тебе знание, которым не владеет никто во всем Отражении.
— Я дам тебе могущество, — сказал Логрус.
— Неинтересно, — сказал Призрак, цилиндр закрутился и исчез.
***
Колесо-призрак возникло в виде серебряного кольца, в центре которого находился Камень Правосудия.
***
Сверкающий браслет сполз с моего запястья и проплыл рядом со мной, утрачивая свои прежние очертания и превращаясь из плетеного шнурка в круг яркого света. Затем он повис в воздухе над дымящейся чашкой, как бы наслаждаясь исходящим от нее ароматом корицы.
— Привет, Призрак, — сказал я. — С чего ты вдруг решил сплестись таким образом?
— Чтобы стать похожим на тот кусок веревки, который ты обычно носишь. Мне казалось, что тебе это будет приятно.

Ситуацию осложняет и то, что в некоторых аспектах Мерлин и Призрак очень похожи, и могут хорошо вникнуть в ситуацию другого.

Так, значит, мое собственное существование явилось всего лишь результатом продуманного расчета, составной частью какого-то плана, одним из звеньев некой цепи? И ни малейшего проблеска чувства? Я был так потрясен, что почти утратил способность рассуждать. Внезапно мне подумалось, что нечто подобное должен испытывать Колесо-Призрак — тщательно продуманное и воплощенное в жизнь создание моего разума и воображения, — ведь основные идеи, для реализации которых он предназначался, безусловно, могли возникнуть только в голове Амберита. Тем не менее, он звал меня «папа», и, кажется, был искренне привязан ко мне. К тому же, в последнее время я начал ощущать в его поведении некие иррациональные моменты, выходящие за пределы холодной компьютерной логики, — наверное, здесь не обошлось без моего влияния. Может быть, так случилось потому, что мы оказались гораздо более похожими, чем я мог предполагать в начале?

Проблема в том, что они экстраполируют эти частные случаи на генеральную совокупность. В то время как это точечное взаимопонимание – частный случай, а никак не закономерность и уж тем более не правило.

И, наконец, финал.

— Мерлин, я с тобой, — объявил откуда-то Призрак.
— Ты, чертова конструкция! — завопил Логрус. — ты и без того уже достал меня в Амбере.
— Я и Лабиринт тоже достал, — заметил Призрак. — Думаю, это способствовало сохранению баланса сил.
— И чего теперь ты хочешь?
— Руки прочь от Мерлина! — заявил Призрак. — Он будет здесь править, равно как и управлять. И пусть никто не смеет чинить ему препятствий.
Отражения Призрака начали вращаться.
Я вновь открыл все каналы моего кольца, надеясь обнаружить Призрака и дать ему возможность получить доступ к источникам энергии. Однако я так и не смог установить с ним контакт.
— Не надо, пап, — прокричал он откуда-то. — Я и сам могу заряжаться от энергетических источников в Отражениях.
— А чего бы ты хотел лично для себя? — поинтересовался Логрус.
— Защищать того, кто заботится обо мне.
— Я мог бы привести тебя к величию вселенского масштаба.
— Ты уже предлагал. Я тогда дал тебе от ворот поворот, помнишь?
— Помню. И буду помнить. — Зубчатые очертания непрерывно вращающегося многоугольника направились к одному из светящихся кругов. Последовала ослепительная вспышка, как только они соприкоснулись. Однако, когда мое зрение пришло в норму, я увидел, что ничего не изменилось. — Что ж, очень хорошо, — прокомментировал Логрус. — Я вижу, ты к этому подготовился. Значит, еще не пришло время тебя уничтожить. Не сейчас, когда тот только и ждет, чтобы я оступился.
— Леди Хаоса, — торжественно провозгласил он затем, — тебе надлежит с почтением относится ко всему, чего бы Мерлин не пожелал. Если его правление будет изобиловать дурацкими выходками, он сам себя погубит. Если же он станет править разумно, ты без помех сможешь получить все, что хочешь.
На ее лице отразилось недоверие.
— Ты и впрямь готов отступиться перед сыном Амбера и этой игрушкой?
— Мы должны дать ему то, что он хочет, — произнес Логрус. — Во всяком случае, сейчас. Сейчас…
Казалось, сам воздух заскрежетал вокруг него, и он исчез.
— Я не могу поверить в это, — заявила Дара, превращаясь в кошку с лицом цветка, а затем в дерево зеленого пламени.
— Верь во что хочешь, — произнес Мандор, обращаясь к ней, — но на этот раз он победил.

Финал.
После которого Мерлину просто необходимо будет накачивать Призрака силой, чтобы продолжать оставаться независимым.
После которого Мерлин не захочет проходить ни Лабиринт, ни Логрус, а значит – не оставит копий на случай своей непредвиденной смерти.
После которого Призрак станет для Мерлина незаменимым. И будет реагировать весьма болезненно на понижение в статусе.

А понижение в статусе непременно наступит. По крайней мере, с точки зрения Призрака. Ибо рано или поздно Мерлин женится и у него появится сын. Или дочь, что не суть важно. Ребенок. Живой, настоящий, беспомощный младенец.

Давайте подумаем. Как отнесется Призрак, которые упорно хочет, но никогда, несмотря на все свое могущество и примочки, не получит любви Мерлина, к реальному ребенку Мерлина, которого тот будет любить, лелеять и баловать с первых же дней его существования? Как в Амбере относятся к неугодным родственникам? Как нужно относиться к неприятным командам? Как в этом случае поступают истинные амбериты?

Иными словами, в будущем неминуемо наступит момент, когда Мерлин и Призрак окажутся по разные стороны баррикад. И если в этот момент у них не будет налаженного механизма решения конфликтов – дело кончится скверно. Очень скверно. Перекачанный Призрак запросто отключит папашу, причем, с его точки зрения, именно отключит. Машина не понимает концепта смерти. Ее саму можно выключить, а можно включить обратно. И Призрак видел, что с людьми происходит то же самое – по призракам, которые клепают Лабиринт с Логрусом. Иными словами, он способен убить своего создателя и так до конца и не понять, что это безвозвратно.

Единственным оправданием Мерлина является то, что он еще очень молодой. И, очевидно, очень способный, раз может позволить себе быть таким легкомысленным. Но увы, ошибки молодости догоняют с возрастом, и в случае Мерлина это обязано произойти довольно быстро. И ведь нельзя сказать, чтобы у этой истории не могло быть счастливого конца. Если бы Мерлин осознал свою ответственность и всерьез взялся строить личные, глубокие отношение со своим сложным, нечеловеческим, гениальным, жаждущим идеалов, запутавшимся сыном… Но заявленное поведение и характеры персонажей вряд ли позволят им пойти по этой дорожке.